Создание на вратах
I
Испытывая страх, я медленно перевернул фотографию изображением вниз и положил снимок на письменный стол. То что было на ней запечатлено, напомнило мне о тех ужасах, свидетелем которых я стал будучи на раскопках в Месопотамии. Я ощущаю тревогу и по сей день, вспоминая о древних величественных городах Междуречья. Но более всего меня пугает создание на вратах Инанны. Вернее то, что скрывается под его мифической личиной. Изображение сочетает в себе качества нескольких животных и в то же время не является не одним из них. Даже наряду с крылатыми львами и другими химерическими чудовищами, оно выглядит неправдоподобно реалистичным. С тех пор как я воочию увидел этот кошмар, прошло тридцать долгих лет. В 1902 году я принимал участие в археологических раскопках под руководством Роберта Колдевея. Мы проводили свои исследования на территории, где некогда высились башни старинного Вавилона. Я оказался в числе тех, кто должен был явить свету представляющие историческую ценность находки. Нашу экспедицию спонсировала администрация Королевского Берлинского Музея. Спонсоры недвусмысленно дали понять Роберту, что готовы поддержать его начинания, при условии, если он найдёт что-нибудь стоящее. Неожидавший такого поворота событий, воодушевленный Колдевей не теряя времени, принялся за дело. В его планах было найти нечто грандиозное. Ещё в 1887 году заглянув на несколько дней на место раскопок, Роберт обнаружил обломок старого кирпича, покрытый ярко-голубой глазурью. Рассудив, что поблизости должно находиться некое строение, учёный поделился соображениями с профессором музея, попросив его выделить средства на проведение раскопок, на что тот ответил отказом. Спустя двенадцать лет Колдевей снова вспомнил о своей находке. Руководство музея сменилось, и Роберт решил попытать счастья во второй раз. И на этот раз его предложение приняли. Возглавив экспедицию, учёный отправился на поиски древнего сооружения. И я отправился вместе с ним.
Я был одним из самых способных студентов на факультете истории и археологии. По завершению университета, я защитил диссертацию «Ассирийское царство в период правления Ашшурбанипала». С самого детства я тяготел к древним народам, что населяли Двуречье тысячи лет назад. В школе, на уроках истории, я с большим вниманием слушал о загадочном Вавилоне, вблизи которого несла свои воды река Евфрат. Когда учитель рассказывал о древнем городе, моё воображение рисовало колоссальные зиккураты. Бородатые мужчины на колесницах гнались за дикими львами, статуи божеств возвышались над молящимися людьми. Мардук, Иштар, Ану… Эти божественные имена звучали как музыка. В университете я изучал сказания об Атрахаисе и Гильгамеше, постигал замысловатые клинописные глиняные таблички. Одним словом Междуречье было интересом всей моей жизни. Если бы я только знал, какой кошмар скрывается под покровом древних легенд…
Исследуя обломок кирпича, найденного Колдевеем, я не мог не согласиться с предположениями учёного. Мою голову посетила мысль, что это могут быть врата Инанны, богини, которую так же почитали под именем Иштар. Это сооружение подвергалось перестройке при вавилонском царе Навуходоносоре. От ворот тянулась процессионная дорога, ограниченная огромными фризами из поливной майолики с изображением львов и грифонов. Она вела к зиккурату Этеменанки, позже получившего название Вавилонской башни. Во время религиозных церемоний жрецы в причудливых одеяниях, прославляя древних богов, шествовали от ворот Иштар к величественному храму.
Мне сообщили, что Роберт Колдевей собирает экспедицию в Междуречье, и я отказался поверить своим ушам. Но ещё большая радость постигла меня, когда я услышал, что учёный нуждается в человеке, который бы разбирался в истории этих древних краёв. Зная насколько я увлечён культурой народов Двуречья, Колдевею предложили мою кандидатуру и учёный охотно согласился взять меня на раскопки. Как выяснилось позже, он читал мой труд, посвященный обычаям и нравам Шумерии, и поразился, с какой реалистичностью я описал культуру древнего народа. Сам же я был не особенно доволен данной работой, на мой взгляд, она всего лишь пересказывала некоторые фрагменты из клинописных табличек, пусть и в более доступном изложении.
