Забытый в марокканских песках

Примечание от автора: Действие рассказа происходит во время Рифской войны между Испанией и Рифским Эмиратом, происходившей в 1921-1926 годах.

Неужели я погибну в этих проклятых песках этого чёртового Марокко, на этой никому не нужной войне. Хотя то, что заставило меня бежать в лапы смерти, делает данный исход не таким уж несправедливым. Мне до сих пор слышатся голоса моих товарищей, полные ужаса и боли. Почему я их бросил там одних на верную гибель. Господи, прости меня, за этот грех, за трусость, ведь должен был сгинуть вместе с ними, как настоящий брат по оружию. Дай, Господи, тебе исповедоваться, дабы облегчить себе смерть.

Нас было где-то 48 человек с одним арабом-проводником, 4 верблюда, нёсшие пулемёт, патроны, воду, которая была на исходе, и еду с котлом. Мы шли по проклятой пустыне, под палящим солнцем, с нас стекали мощные водопады соленого пота. Ни я, ни кто другой, кроме командира, не знали, куда мы идём и зачем, хотя нас это мало волновало, главное для солдата остаться живым как физически, так и душой. Однако, ни что не вечно, и вот наш отряд, ближе к вечеру, дошёл до небольшой пещеры, рядом с которой была пара-тройка пальм. Командир приказал разбить лагерь у пещеры, развернуть пулемёт над ней, завести верблюдов в неё и отрядил меня, Хуана и Хавьера в дозор. Мы начали исполнять приказ, и через полчаса, может больше, лагерь был поставлен и взят под охрану. Я подошёл к пальме, прислонился к ней своей, уже давно не прямой, спиной и хотел было немного покурить, да помечтать о доме, но тут, откуда ни возьмись, выбежал наш проводник и стал что-то кричать. Мне стало почему-то жутко, может быть от того, что голос араба отдавал первобытным страхом, коей появляется у людей  при встрече с тем, что не подвластно его силе. Через несколько минут к нам поднялся командир, явно недовольный данной ситуацией. Я спросил его:

- Господин капитан, что кричал наш проводник и куда он делся?

- Он кричал, Базилио, про то, что это проклятое место и надо уходить отсюда, пока страшная кара не настигла всех нас – ответил капитан.- Также им было сказано, что гибнуть в его планы не входит и, поэтому он уходит домой.

- Что вы думаете по этому поводу, командир? – задал вопрос Хуан.

- Мне кажется, что он сотрудничает с “рифами” и, узнав один из их перевалочных пунктов, пытается нас увести от сюда. Это и стало причиной данного спектакля, по крайне мере всё выглядит именно так.

- Вполне возможно. Но что нам делать в этом случае? - резонно заметил Хуан.

- Вот что – через час я, ты, Хавьер, и Базилио пойдёте со мной на обследование пещеры на предмет тайников, после чего вы останетесь на посту, а я предупрежу остальных о возможной опасности и выставлю ещё караульных. Всё поняли. – Выложил нам свои идеи капитан.

- Так точно, командир.- Ответили мы втроем, почти синхронно.

Через час наша группа стояла перед входом в маленькую пещеру, где отдыхали верблюды, и повергнувшая нашего проводника в первобытный ужас. Мы вошли внутрь пещеры и стали осматривать её. Обследуя восточную стену, я наткнулся на надписи, которые, возможно, испугали араба. В марокканском языке я разбирался плохо, ибо почти все уроки прогулял, но специально для тех, кто подобен мне, в нарушении канонов ислама, содержание было проиллюстрировано. Если кратко, то все неверные пришедшие сюда умрут ночью от нападения павших за Аллаха воинов, ибо земля данная принадлежит только Его воинам. Бред, но для высоко религиозного араба это могло стать весомым аргументом бежать куда подальше и пытаться увести остальных отсюда. Либо же всё это было спланировано. Однако, тщательное обследование пещеры не выявило потайных комнат и подвалов, что поставило под сомнение идею о сговоре проводника с “рифами”. Командир был и доволен, и нет. С одной стороны, “рифы” могут здесь не появиться, но с другой, мы не смогли пополнить наши скудные запасы воды. После неудачного обыска пещеры, мы провели общее собрание бойцов и усилили охрану лагеря. В итоге, я теперь ходил в патруле с зелёным новичком, отправленным в наш взвод три недели назад. Сказать, что я был разочарован, ничего не сказать. Я был в высшей степени недоволен данным решением, ибо меня не прельщала перспектива следить за бойцом, не нюхавшим пороха. Но приказ есть приказ.

Время близилось к полуночи, и мы отправились в патруль. Я в который раз проклинал командование за плохую экипировку наших войск, ибо утром и днём жарко и нужно чем-то накрыться от палящего и назойливого солнца, а ночью холодно от пронизывающего ветра пустыни. Для выполнения данных задач идеально подошёл бы плащ, но куда там, его нам не выдали. Рамирос, так звали “зелёного”, тоже был со мной согласен. И я, и он пристально вглядывались во мрак, чтобы увидеть хоть какое-то движение, но с облегчением понимали, что никого нет. Тем временем, до полуночи не хватало пяти минут, и мы решили пойти к лагерю, что бы доложить о ситуации и получить смену. Рамирос на обратном пути рассказывал мне про свою семью, дом и земли, входившие в их владения. Как оказалось, он был не единственным ребёнком в семье, у него была старшая сестра, и младший брат. Родители же были расчетливыми землевладельцами и могли получить прибыль даже при неурожае. Сам Рамирос мечтал стать медиком, как и его сестра, ибо хотел спасать жизни, а не отнимать их. А в этом аду он оказался из-за твёрдого убеждения отца, что любой мужчина, годный для службы, должен защищать интересы Родины. И несмотря на протесты матери и младшего брата, сестра тогда была в Мадриде, Рамирос был отправлен в призывной пункт. Пока он рассказывал о свое жизни, я дал себе обещание защищать его любой ценой от смерти, ибо она забрала и так слишком много молодых парней.

Вот мы начали подходить к лагерю, как вдруг земля задрожала у нас под ногами. Я машинально обернулся и приготовился стрелять по всадникам, кои должны были быть у нас за спиной. Но там никого. Вдруг начали раздаваться крики, выстрелы и приказы командира. Я и Рамирос побежали в лагерь, чтобы оказать посильную помощь. Когда мы подбежали к лагерю, нас охватил ужас от того, что мы увидели. В центре лагеря зияла огромная дыра, возле неё лежат наши товарищи, а из дыры вылезают скелеты, вооружённые мечами и щитами, одетые в средневековую броню. Сами эти богомерзкие отродья несли в себе силу далеко не божественную, а силу древнего, темнейшёго зла. Однако чувствовалось в этих мертвецах нежелание служить воле зла, но кто их спрашивал.

Нас заметил капитан, и пытался приказать идти к пулемёту, чтобы прикрыть его. Но его речь прервало метательное копьё, попавшее ему в горло. Я быстро вышел из ступора, ибо бывал не в одной передряге, хотя эта переплюнула бы любую другую, и начал стрелять в мертвецов, вернув покой одному скелету. Но Рамирос так и стоял, ибо для него это был первый бой, и бой этот стал самым жестоким моментом всей его жизни. Вдруг, он дёрнулся и упал с торчащим копьём в спине. В этот миг кровь вскипела от лютой ненависти и ярости, от вида очередного мальчишки, не заслуживающего подобного конца, и от того, что не выполнил своего обещания. В следующий мгновение, меня видели в гуще мертвецов, орудующего штыком и отправляющего их обратно в ад из которого они вышли. Мы пытались их сдерживать. Но силы были неравны. Нас было слишком мало, что бы сдержать нескончаемый поток мертвецов, а когда они добрались до пулемёта, то шансов на победу не осталось.

Я начал уставать, мои удары становились всё слабее и реже, а отступать было некуда. Казалось бы, сейчас моё имя пополнит список пропавших без вести, который составят через месяц после нашей гибели, а потом предадут забвению. Но тут кто-то бросил гранату и она взорвалась недалеко от меня, отбросив достаточно далеко от той дыры. Очнувшись, я увидел то, что хочу забыть. Одного за другим убивали, самыми жестокими способами,  моих друзей, товарищей, братьев по оружию эти проклятые скелеты. И тут мне стало ясно, что надо бежать прочь, пока хватает сил бежать. И бросив винтовку, я побежал, слыша за спиной крики полные ужаса и отчаянья, звуки яростной борьбы за жизнь, которая обречена на провал.

Вот так я и оказался здесь, Господи. Простишь ли ты меня за грех мой? Или оставишь здесь в наказание? Прошу, дай мне знать, каков твой ответ. Но что за странная птица летает над моим уставшим телом? Что, падальщик, ждёшь смерти моей, и будет у тебя пир? Боже мой, да у тебя три крыла с каждой стороны, да вторая голова соседствует с первой! Чего тебе надо от меня, дьявольское отродье?

В следующий час Базилио испустил свой дух, так и не узнав было ли всё это ответом Господа, или он начал сходить с ума от осознания своей участи.
Конец.