Не брался за перо более трех лет. Недавно закончил этот короткий рассказ. Было интересно ознакомиться с финикийской историей и культурой и сделать их фоном для хоррор-истории

Саркофаг из Сидона

Саркофаг из Сидона.

Из бездны времени
Давно минувших дней,
Они отделят плоть
Руками от костей.

Из «Скрижали Ноктуса»

1. Сделка.
Соленый морской воздух витал на оживленных улицах Сидона, освежая их от палящего полуденного солнца. И только ярмарочная площадь утопала в душных ароматах рыбы и оливкового масла, которые смешивались с запахом вина и благовоний.
Множество мужчин и женщин в льняных туниках и платьях мерили шагами торговые ряды, восхищаясь диковинными товарами и работой умелых мастеров. Здесь были товары со всего Ханаана, а также из страны фараонов, воинственной Ассирии и даже с берегов Греции.
Торговцы криками и жестами подзывали людей к своим лавкам.
Женщины восхищенно рассматривали крашеные ткани, примеряли роскошные серьги и ожерелья. Мужчины, напротив, оценивали кувшины с вином и маслом, уточняли цены на зерно, рыбу и мед. Вельможи и богачи окружали ювелирные лавки с прекрасными драгоценными камнями, придирчиво оглядывали сосуды из тирского стекла и пурпурные позолоченные одеяния. Резные изделия из слоновой кости и ливанского кедра привлекали утонченных ценителей.
На побережье встречали вновь прибывшие корабли, и провожали нагруженные товарами торговые суда. Грамотно построенные бухты защищали их от морских ветров.
Крепкие тела носильщиков блестели от пота под лучами палящего солнца. Мужчины перетаскивали в трюмы и обратно тюки с тканями, бочки с рыбой, несли кувшины с вином и маслом.
Люди размахивали руками, давая указания и подгоняя нерасторопных носильщиков. Низкорослые торговцы с узкими лицами и прямыми носами были одеты в льняные туники из выкрашенной в желтый или красный цвет ткани. Из под чепцов выбивались темные вьющиеся волосы.
Возле пришвартованного корабля вели беседу двое мужчин. Один из них постоянно взмахивал руками, другой же наоборот спокойно наблюдал за его действиями и ровным тоном поддерживал разговор.
— Клянусь Баалом! Ты требуешь невозможного, господин! — всплеснул руками тучный человек, в богато украшенных одеждах.
Лицо его собеседника, казалось, не выражало никаких эмоций и напоминало маску. Мужчина немигающим пристальным  взглядом рассматривал говорившего.
— Я даю тебе двадцать талантов золотом, если ты проведешь меня в храм Эшмуна.
— Я боюсь гнева своих богов, Ксантис! Где видано такое богохульство, чтобы глаза чужеземца видели наши святыни!
— Двадцать пять талантов золотом, купец!
Хирам задумался.
«Двадцать пять талантов всего лишь за то, чтобы побывать в храме, пускай и в запретной его части. Немыслимая цена! Откуда у чужестранца столько золота? Наверное грек сошёл с ума!»
Ксантис по-прежнему внимательно разглядывал финикийского торговца. Хирам был облачен в желтую льняную подпоясанную тунику, которая доходила до самых сандалий. Его голову венчал убор цилиндрической формы с золотыми полосами. Глаза купца алчно блестели в предвкушении скорой наживы.
Плечи грека покрывал белый плащ. Такого же цвета неподпоясанная туника спускалась до пят, придавая Ксантису сходство со жрецом. Высокий лоб и бритая голова выдавали в нем мудреца. От виска до подбородка через всю кожу правой щеки тянулся витиеватый причудливый узор, выполненный черной краской. Грек выглядел мужчиной средних лет, однако взгляд черных как ночь глаз, был подобен презрительному взору пресытившегося и уставшего от жизни старца. 
— Побойся богов, господин! — голос Хирама снизился до шепота. — А если ты не страшишься их гнева, то я боюсь расправы жрецов. Они могут меня прикончить за то, что я помог чужеземцу пробраться в Святая Святых!
— Никто не тронет тебя, Хирам! Ты большой торговец и влиятельный гражданин! С твоим состоянием и связями можно не только подкупить жрецов, но и купить весь храм целиком! К тому же на следующий день твой корабль отчаливает от сидонских берегов, и не ты один покинешь завтра городской порт.
«Для безумца готового отвалить так много золота, грек слишком умен!» — подумал про себя финикиец. — «Но все же какой здравомыслящий человек отдаст столько денег, пусть и за запретное посещение храма!»
Торговец водил дружбу как с младшими, так и со старшими жрецами, и подкупить кого-нибудь из них не составило бы большого труда. Уже за двадцать  талантов алчный купец согласился бы вынести из храма статую Эшмуна. Хирам лишь набивал цену, чувствуя легкий путь к золоту.
— Для безумца, готового отдать столько талантов золота, я слишком умен! — саркастически произнес Ксантис.
Глаза финикийца широко распахнулись от удивления. Грек словно прочел его мысли.
— Тридцать талантов золотом и двадцать мин серебром за то, что я доставлю тебя к родным берегам, о достойнейший!
— Я принимаю твои условия, — проговорил Ксантис, и глаза грека неестественно заблестели.

2. Саркофаг.

Неподалеку от Сидона раскинулся величественный храм бога Эшмуна, украшенный колоннами с резными базами и капителями. Лестница со множеством ступеней поднималась ко входу, за которым лежал храмовый двор с алтарем в глубине, где совершались жертвоприношения. По периметру двора располагались жилые комнаты жрецов и храмовой прислуги, а также капеллы, в одной из них стояла статуя Эшмуна.
Хирам и Ксантис поднимались по каменным ступеням к главному входу.
Во дворе храма прорицатели и гадатели предсказывали будущее, писцы записывали священнодействия на глиняные таблички.
— Приветствую тебя, Хирам! Пусть твой дом процветает, а корабли доверху будут загружены товаром! — произнес бритоголовый жрец в белом одеянии.
— Приветствую тебя, Аззаб! Да благословит тебя Эшмун и дарует долгие годы жизни! — поклонился торговец.
Священнослужитель после произнесенного Хирамом приветствия повернулся к греку со словами:
— Приветствую тебя чужеземец! Могу я знать, зачем ты хочешь увидеть наши святыни?
Ответ Ксантиса не заставил себя ждать:
—  Да пребудет с тобой милость Эшмуна, достопочтенный Аззаб! Великий Омос был моим наставником. Я знаю, что в Святая святых покоится его саркофаг. Я хочу навестить своего учителя.
— Как твое имя чужеземец?
— Меня зовут Ксантис, о почтеннейший! — учтиво проговорил грек.
— Тебе повезло быть учеником нашего великого мудреца, и все же чужакам запрещено посещать Святая святых. Таков наш закон.
— Позволь поговорить с тобой наедине, почтенный Аззаб. — сказал Хирам.
Оставив грека наедине с собою, жрец и торговец отошли в сторону.
Во дворе находился бассейн для омовений. Сейчас его очищали слуги. А тем временем миряне клали свои подношения на алтарь бога.
— Я не могу пустить чужеземца в целлу и храм, Хирам! — произнес Аззаб. — Его глаза не должны видеть наши таинства, они не для простых смертных и уж тем более не для чужаков.
Из поясной сумки торговца возник позвякивающий мешочек. Он протянул его жрецу.
— О достойнейший! Прими это скромное подношение для храма и позволь греку посетить своего наставника.
— Ты хочешь сделать пожертвование или подкупить меня, Хирам? — усмехнулся Аззаб.
— Я надеюсь на то, — сделал акцент торговец. — Что наша дружба, как и прежде, остается крепкой. — Улыбнулся Хирам. — Вот уже который год я не отказываю храму в его нуждах. Приношу масло, вино и благовония. Разве ты не помнишь почтенный, как я доставил вам дерево с гор Ливана и умелых мастеров по резьбе?
— Я помню, что ты оказал нам большую услугу, и каждую ночь молюсь за тебя Эшмуну, но этого все равно недостаточно, чтобы грек проник в тайные комнаты храма.
Глаза Хирама блеснули от злости.
«Проклятый жрец! Он учит прихожан добродетели, а сам не уступает жадностью последнему сварливому торговцу!».
— Я даю тебе два таланта золотом, тридцать мер зерна и десять кувшинов с маслом!
— Твоя дружба бесценна, а щедрость не знает границ, Хирам! А чужеземец раз уж он и впрямь ученик мудреца может увидеть гробницу наставника.
— Это великая честь, почтенный Аззаб! — процедил сквозь зубы торговец и сделал знак стоявшему в стороне греку следовать за ними.
Мужчины обогнули алтарь с подношениями прихожан и вошли в целлом. В помещении храма колонны с капителями поддерживали массивный свод с галереями. Тусклый вечерний свет смешивался с пламенем факелов, которые уже начали зажигать рабы.
При виде верховного жреца и его спутников другие священнослужители поклонились.
Запах благовоний распространялся в комнатах храма.
Два финикийца и грек остановились напротив деревянной массивной двери, богато украшенной золотом и драгоценными камнями. Ее тяжелые створки отворили четверо жрецов в белых одеяниях.
На стенах помещения горели факелы. Они освещали гробницу Омоса. Вопреки погребальным традициям на постаменте возвышался саркофаг размером в человеческий рост. Письмена покрывавшие его гласили: «Здесь покоится Омос, величайший мудрец и жрец бога Эшмуна. Да падет гнев богов на того, кто осмелится потревожить его вечный сон».
— Здесь покоится твой учитель и мудрейший из мудрых. — проговорил Аззаб и склонился перед возвышением с саркофагом.
Хирам и Ксантис последовали его примеру.
Затем оба финикийца взглянули на Ксантиса. Высокая фигура в тунике напоминала призрачную тень, и лишь свет факелов живым пламенем отражался в его глазах.
Глаза…
Взгляд грека будто завораживал и притягивал к себе… Словно соединял глаза других со своими незримой нитью.
Наваждение рассеялось.
Ксантис с легкой улыбкой взглянул на саркофаг с останками мудреца.
— Благодарю тебя, почтенный Аззаб, что разрешил мне навестить моего учителя! Да пребудет с тобою милость Эшмуна!
— Тебе выпала великая честь чужеземец. Мы сделали для тебя исключение, так как тебя обучал мудрейший Омос. А теперь нам следует покинуть Святая святых, дабы на нас не разгневались боги.
Аззаб повелел слугам проводить Ксантиса за ворота храма и попрощался с торговцем, на лице которого читалась злоба и разочарование. Он наделся, что договорится с храмом за меньшую цену.
Радость верховного жреца мгновенно покинула его, когда спустя несколько дней он вернулся в Святая святых. Аззаб увидел слегка сдвинутую крышку саркофага… 

3. Буря.

Море оставалось спокойным, лишь утренний прилив нарушал тишину. Небольшие волны искрились в лучах поднимающегося рассветного солнца. На небе не было не облачка.
Носильщики поднимались по трапу на палубу и опускали товар в трюм.
Корабль готовился к отплытию. Погода обещала быть благосклонной к морякам. Матросы напевали песни наудачу и возносили молитвы богам за то, что те послали им хороший день для путешествия.
Хирам думал об успехе и прибыли, которую он смог бы получить от проданных товаров.
— Все готово, господин! — крикнул капитан корабля. — Мы можем отчаливать.
Хирам окинул взглядом торговое судно.
Остов, палуба, дно и борта сделаны из кипарисовых досок. Горделиво возвышающаяся мачта некогда была кедром, что рос в Ливанских горах. Ее венчал парус с причудливым узором.
Финикиец с Ксантисом последними взошли на палубу по широкому трапу. Возле бортов на сиденьях из бука по обеим сторонам гребцы сжимали дубовые весла.
По команде весла пришли в движение, и, буравя морскую гладь, корабль вышел из гавани.
— Поднять паруса! — отдал приказ капитан, когда они поймали нужное направление ветреного потока. С помощью матросов на мачте оказалось красивое египетское полотно. Оно раздулось под дуновением ветра, и галера поплыла уже под парусом.
Тридцать талантов золотом лежали в доме Хирама и дожидались возвращения своего владельца. Даже обещание помощи верховному жрецу Эшмуна и расходы за посещение храма не смогли до конца испортить ему настроение.
— Море сегодня спокойно. Видят боги, Ксантис, мы быстро достигнем берега. — проговорил торговец.
— На все воля богов. — согласился грек.
С тех пор как они покинули храм Эшмуна, Ксантис сделался замкнутым и неразговорчивым. Казалось, он был погружен в некие глубокие размышления. Хирам думал что грек озабочен тем, что отдал много золота и теперь жалеет об этом. Не исключал он мысли, что Ксантис увидев саркофаг своего наставника, мог предаться воспоминаниям о былых днях. Но финикиец склонялся все же к золоту.
Ксантис стоял на корме и вглядывался в бесконечный водный простор, который все дальше уводил их от сидонских берегов.
Хирам держа в руке наполненный вином кубок, смаковал прекрасный напиток и мечтал об успешной прибыли.
Солнце начало медленно клониться к закату, окрашивая волны в золотистый и пурпурный цвета, но с другой стороны горизонта в небе клубились тучи, предвещая грядущую бурю.
Ветер начинал крепчать. Волны за бортом становились все беспокойнее, и корабль закачался на них. Неожиданно налетел сильный порыв, галеру развернуло в другую сторону, и разразился шторм.
— Убрать паруса! — срывался голос капитана.
Волны становились все больше и больше. Одна из них подкинула корабль вверх, и гребцы с матросами повалились на палубу.
— Во имя Дагона! Мы погибнем! — испуганно закричал Хирам.
Ксантис молчал. Было невозможно понять, каким образом грек удерживал равновесие, в то время как люди метались от одного борта галеры к другому. Его лицо подобное маске устрашало своим безжизненным выражением. Как мог он оставаться столь безучастным и невозмутимым среди творящегося вокруг кошмара?
Новая волна затопила палубу и смыла нескольких вопящих матросов за борт. Рев ветра и крики людей. Ужасная смерть посреди моря. Волны уносили жизни гребцов, сейчас от их первоначального количества осталась только половина.
Хирам закричал от страха, когда рядом стоявший моряк, сбитый с ног, полетел в бушующую воду.
Ксантис все также возвышался на корме. Он будто бы не принадлежал этому миру и не замечал того, что происходит. На мгновение Хираму показалось, что грек погружен в транс, и его губы слегка шевелятся. Но более всего финикийца ужаснули глаза, они были непроницаемо черные и бездонные, как морская пучина, которая одного за другим поглощала несчастных людей.
Прямо по курсу из воды торчали острые обломки скал. Из-за бушевавшей стихии капитан не сразу их различил, а когда сделал это, было уже слишком поздно.
Очередная волна бросила корабль на рифы, и он с треском ударился о грубые камни. Удар был до того силен, что капитан и оставшаяся часть команды будучи выброшенными разбились о скалы. Один из моряков оказался  насажен на острую верхушку.
Хираму повезло. Его чудом отбросило в сторону другого борта, и он ушибся головой о буковое сиденье, прежде чем отправился в забытье. 

4. Ноксариус.

Стояла ночь. Хирам очнулся лежа на песчаном берегу, кровь из раны на голове уже запеклась. Он с криком отшатнулся от мертвеца с развороченным нутром, того самого, который был пронзен скальным пиком. Окровавленные внутренности виднелись из огромной пробитой острием рифа раны, чей нижний край начинался внизу живота и доходил почти до груди. Должно быть останки несчастного моряка сбили волны, и тело выбросило на берег.
Повсюду валялись обломки галеры и товаров из трюма. От кувшинов с вином и маслом остались лишь черепки. Промокшие цветные ткани превратились в разодранные тряпки.
Финикиец схватился за голову. Только сейчас он полностью осознал, что его торговый корабль и товары погибли. Команда пошла рыбам на корм, а он один на один с обезображенным покойником на неведомом берегу.
— Рад видеть тебя, торговец! — раздался рядом незнакомый глубокий голос.   
От него у Хирама по телу пробежали мурашки. Финикиец медленно повернул голову в направлении говорившего, и увидел в лунном свете невредимого Ксантиса. На нем была просторная белая туника и сандалии. Лицо покрывал все тот же черный замысловатый узор. Но все же что-то было не так…
Грек стал выше и старше. Черты лица более не походили на маску, они казались живее, чем обычно, их словно судорога искажала зловещая улыбка.
— Во имя Астарты! Ты жив! Хвала богам! — радостно воскликнул Хирам.
— Глупец! — надменно произнес грек. — Я не Ксантис… Мое имя Ноксариус! И я воспользовался твоей жадностью, чтобы заполучить желаемое. Ты очень помог мне в этом Хирам!
— Бедный Ксантис, твой рассудок должно быть повредился после бури!
И тут финикиец увидел, что вместо глаз у грека зияют черные провалы. Волосы зашевелились у Хирама на затылке.
Грек совершил в воздухе неясный жест. Опущенная правая рука финикийца поднялась без ведома своего обладателя и начала стремительно сгибаться в локте, но в обратную сторону. Раздался звук хрустнувших костей, и торговец издал истошный вопль. Вывернутая под неестественным углом искалеченная конечность безжизненно повисла.
— Ты все еще не веришь мне? — рассмеялся Ксантис с наигранным изумлением в голосе.
— Проклятый колдун! — закричал Хирам, держась за покалеченную руку. — Кто ты такой, мерзкое отродье?!
— Я Ноксариус с острова Крит. Я видел как часть нашей земли ушла в морскую пучину, когда твои предки были еще кучкой неотесанных рыбаков, а побережье Ханаана пристанищем безмозглых дикарей!
Хирам не верил своим ушам. Сколько лет должно быть греку, если он застал гибель своего царства?
— Мне нужен был алчный и ничтожный торговец вроде тебя, чтобы вернуть одну ценную реликвию.
Когда среди песков только начали строить пирамиды, а шумерские варвары жили в глинобитных хижинах на свете жил величайший чародей Ноктус. Ему были доступны запредельные знания, крупица которых могла бы свести с ума любого человека. В своем черном дворце, вырезанном в скале и обращенному к морю, он проводил жуткие ритуалы. Люди как скот стенали на алтарях во время кровавых жертвоприношений, посвященных богам седой древности, чьи имена не сохранила человеческая память и они были давным давно забыты. Ноктус вызывал ужасных демонов из черной бездны безвременья, и обменивал их секреты на свежую плоть и души людей. Кому-то из них везло больше, и жертвы теряли рассудок прежде, чем мерзкие создания вынимали из них душу и разрывали на части тело. Я был учеником Ноктуса. Он передал мне множество тайн и обучал меня колдовству. Я научился повелевать силами тьмы. Но не всему успел научить меня Ноктус. Неминуемый рок постиг наш остров, и дворец волшебника теперь покоится на морском дне, как и его хозяин, который вместе со своими темными знаниями канул в безвременье. Чародей при жизни рассказывал, как добывал некоторые из них. Одно из этих кошмарных знаний он приобрел после путешествия в долину, где пожиратели плоти пировали над разлагающимися останками. Среди вечного смрада и гнили Ноктуса приветствовало ужасающее создание, которое не описать словами. Существо поделилось с ним своим чудовищным секретом. После возвращения чародей запечатлел его на обсидиановой скрижали.

5. Смерть.

Перед тем как покинуть этот мир, мой наставник посетил землю фараонов, там он подарил скрижаль жрецу бога мертвых, за то, что тот открыл ему некие нечеловеческие тайны и поделился древними знаниями. Спустя десятилетия жрец умер, и нерадивые родственники успели продать часть имущества, прежде чем храм присвоил его себе. На рынке Мемфиса скрижаль привлекла внимание путешествующего Омоса, который не медля купил эту древность. Но как ни бился его верблюжий разум, он все равно не смог расшифровать покрывавшие скрижаль письмена. Омоса начали преследовать кошмары. Боги оставались глухи к его мольбам. Жуткие грезы заставляли просыпаться финикийца в холодном поту. Вскоре его рассудок помутился, и Омос ушел в вечность, сжимая в руках скрижаль. Жрецы Эшмуна вопреки обычаям похоронили тело не в скале и перенесли саркофаг в Святая святых своего храма.
Мне нужен был тот, кто сможет провести меня к его гробнице. И я нашел тебя, жадный глупец!  Те тридцать талантов золотом, что я заплатил тебе на самом деле всего лишь слипшиеся комья земли с могильными червями.
Когда вы с безмозглым жрецом привели меня к саркофагу, я отвел вам обоим глаза и забрал из него скрижаль Ноктуса. После того, как мы покинули Сидон, я приказал морю и ветру избавиться от людей на корабле. Но я оставил в живых тебя Хирам, сохранил жизнь за тем, чтобы ты увидел теперь мое могущество и познал тайну скрижали!
Ноксариус указал рукой в сторону моря. Затем грек нараспев начал читать заклинание. С его губ срывались крики и стоны. Шепот сменял жуткий рев, а после превращался в гортанный рык и срывался на визг. Человеческая глотка явно не в силах была произносить такие чудовищные звуки.
Хирам зачарованно смотрел как нечто поднимается из воды в лунном свете. Неуверенными короткими шагами оно направлялось в сторону, где лежало тело мертвого финикийского моряка.
Глаза торговца округлились, он узнал в хромающем создании капитана галеры. Тело было раздуто, от него исходил тошнотворный запах, кончики пальцев сморщены. Изо рта на грудь вместе с водой вываливались проглоченные водоросли. Демонический огонь мертвым пламенем горел в мутных, покрытых пеленой глазах.
Шаги существа стали увереннее. Издав нечеловеческий утробный рык, оно прыгнуло на распростертое тело моряка. Зубы стали вгрызаться в края огромной раны, скрюченные пальцы деловито рылись, вытаскивая словно рыбную требуху окровавленные внутренности мертвеца.
Хирам застыл на месте не в силах отвести взгляд от происходящего.
Когда оживший покойник насытился, то повернул безобразное лицо к Ноксариусу.
Чародей кивнул, и чудовище уставилось на торговца.
Стремительно прыгнув, мертвец с бил с ног вопящего Хирама, раздирая зубами и пальцами плоть финикийца.
Лишь торжествующий смех Ноксариуса изредка перекрывал душераздирающие крики несчастного торговца.

10.07.2016 - 23.08.2016