Король одиноким всадником возглавил пошедшую на штурм пехоту, ощетинившуюся крюками лестниц, остриями пик и направленными к гребню стены луками. Подлетев к груде камня, еще недавно стоявшего вертикальной стеной, вороной жеребец на миг остановился и с громким ржанием встал на дыбы, словно не только выражая благоговение пе-ред таким препятствием, но и высматривая наиболее прием-лемый путь наверх. Одно движение поводьями — и Шалма-несер, понимая, чего от него хочет всадник, с мрачной уве-ренностью вскочил на ближайшие камни.
Удержаться в седле при такой скачке было не легче, чем усмирить неоседланного и необузданного гирканского мус-танга. Камни скрежетали под тяжелыми копытами  коня и сползали вниз по склону. Киммериец мертвой хваткой вце-пился в вороную гриву Шалманесера и сжал коленями его бешено вздымающуюся грудную клетку. Могучий конь рвал-ся вперед, спотыкаясь, обдирая ноги, перепрыгивая прегра-ждавшие путь трещины, находя себе путь среди каменных глыб в рост человека. С каждой секундой скакун и его на-ездник приближались к вершине насыпи.
Даже в еще не совсем осевшей пыли внушительная фигу-ра Конана н его коня не могли остаться не замеченными для часовых на стене. Несколько неприцельно пущенных стрел и брошенных камней просвистели рядом с киммерийцем. Пока что аквилонские арбалетчики не давали нумалийцам особой свободы на стене, но чем выше поднимался Конан, тем дальше переносили они заградительную стрельбу, опасаясь задеть своего короля.
— Живее, живее, за мной! — прорычал Конан, обращаясь к достигнувшим подножия осыпи всадникам передового от-ряда Черных Драконов и штабным офицерам.
Медленно, но верно они стали взбираться вверх по склону: одни — верхом, другие — ведя своих скакунов в поводу. В те же секунды первая волна пехоты, добежав до стен, начала штурм. На головы осаждающих обрушился град камней, стрел и горшков с кипящей смолой. Судя по всему, против-ник, не отчаиваясь из-за разрушения башни и возникшей угрозы для ворот, намеревался отчаянно защищать город.
— Волкодавы Крома! — чертыхнулся Конан.
Поднявшись на вершину осыпи, киммериец обнаружил, что тыльная стена башни не обрушилась, что означало отсут-ствие прямого пути в город. Отвесная стена в четыре-пять человеческих ростов высотой не оставляла возможности безопасного спуска в город. Ни лестницы, ни подъездного пандуса к этой части башни не подходило. В добавление к этому разочарованию, со стороны города в Конана было вы-пущено несколько стрел, часть из которых, достигнув цели, звякнула о его доспехи или застряла в войлоке и коже за-щитной попоны Шалманесера.
К счастью, и всадник и конь были хорошо защищены; к тому же неравномерное, стремительное передвижение делали их обоих трудной для поражения целью. Повинуясь движе-нию поводьев, Шалманесер повернулся и стал столь же на-стойчиво взбираться по груде камней на парапет городской стены.
— Великий Кром — Повелитель Ледяной Горы! — прока-тился над стеной варварский боевой клич киммерийца.
Очередная стая пущенных второпях стрел не смогла найти слабого места в доспехах Конана или его скакуна, и стрелки бросились к своим алебардам, чтобы в ближнем бою остано-вить у гребня стены стремительно приближающеюся всадни-ка.
Стражники опоздали на какой-то миг, но этого мгновения Шалманесеру оказалось достаточно, чтобы каким-то пан-терьим движением, изогнув спину,  взлететь на осыпавший-ся под ногами край парапета. Один из стражников был про-сто сметен со стены массой коня, еще двое упали без чувств под ударами его закованных в стальные обручи копыт. Сле-дующий стрелок погиб под ударом длинного меча Конана, который был выхвачен всадником из ножен в тот же миг, как только под ногами его скакуна оказалась ровная поверх-ность. Из дозорных, находившихся на стене около башни, в живых осталось только двое. Они побросали алебарды и бро-сились бежать, потеряв голову сначала фигурально, от стра-ха, а затем и буквально — под ударами меча короля Аквило-нии.
Так, по легенде, началось кровавое шествие Конана им стенам Нумалии. Боевой парапет был широк и гладок — опь-яненный, обезумевший от крови Шалманесер рвался вперед. Оказавшись на ровной площадке, Конан отпустил поводья и, управляя лошадью, как научился в Туране, одними коленя-ми, сжал в обеих руках разящую сталь, — меч и огромный боевой топор. Клинки киммерийца собрали в тот день бога-тый кровавый урожай, отсеченные руки, головы, разрублен-ные надвое тела остались там, где пронесся дьявольский всадник. Немало постарался и его скакун — многие нума-лийцы нашли свой конец под копытами Шалманесера или были изуродованы его огромными зубами.
Занятые отражением штурма с внешней стороны стены,  нумалийские солдаты не успевали сориентироваться и подго-товиться к отражению атаки несущегося по парапету всад-ника. Защитники города гибли под ударами меча, топора, под копытами коня, падали со стены в город или оказыва-лись раздавленными о зубцы на ее внешней стороне. Тем, кому удавалось остаться в живых, отсидевшись за грудами булыжников или на уходящих вниз лестницах, даже не при-ходило в голову преследовать страшного великана.
Эта гонка аквилонского короля по стене Нумалии резко изменила соотношение сил штурмующих и защитников горо-да, склонив чашу весов в пользу обнадеженных таким при-мером атакующих.
Конан, поглощенный боем, не замечал ничего вокруг, кро-ме оказывавшихся на его пути вражеских солдат. Киммери-ец, словно заведенный, взмахивал то левой, то правой рукой — меч, топор, меч, топор, — собирая кровавую жатву. Сей-час он не был королем Аквилонии. Нет, он был лишь воином Крома, приносящим богатую, обильную жертву своему без-жалостному, бесстрашному божеству. Он был готов объехать весь город по периметру стен и пойти на второй круг, если это понадобится для поддержания атаки его подданных.
Вот очередной солдат занес алебарду, но оказался оста-новлен ударом меча; вот стрелок, отбросив лук и уворачива-ясь от топора, рухнул со стены с отчаянным криком, обор-вавшимся при падении на камни мостовой внизу. Еще один солдат, отвлекшись от поединка со штурмующими стену ак-вилонцами, остался без головы, срубленной, словно кочан капусты, мечом киммерийца. Очередной нумалиец, не веря в то, что ему удастся победить всадника, распластался на па-рапете, прикинувшись мертвым и надеясь, что конь ин-стинктивно перешагнет через человека. Любой другой конь — но не Шалманесер, упоенный битвой, о чем возвестили ис-тошный крик и хруст костей из-под его копыт.
Впереди на стене сошлись в бою сумевшие ворваться с ле-стниц на парапет аквилонцы и пытающиеся сбросить их об-ратно нумалийцы. Ближайшие к месту прорыва защитники бросились на подмогу своим товарищам, оставив часть сте-ны незащищенной, а парапет — пустым. Шалманесер, не ви-дя препятствий, стал набирать скорость, приближаясь к мес-ту боя.
Навстречу ему из-за спин дерущихся солдат шагнул, судя по форме, капитан пехотной роты нумалийцев. Длинный тонкий наконечник его копья сверкнул в воздухе, древко уперлось в трещину между камнями, и офицер, держа ору-жие обеими руками, сжался, как пружина, готовясь контр-атаковать. Грамотно выставленное вперед копье опасно за-висло в воздухе невысоко над поверхностью парапета.
Времени, чтобы остановить разогнавшегося коня, не оста-валось, как и на то, чтобы увести скакуна в сторону. Словно черная тень, Шалманесер несся на неподвижно застывшего противника. Конь отчаянно заржал, его мускулы конвуль-сивно напряглись в тот момент, когда сверкающее лезвие вонзилось ему в брюхо. Но нумалийскому капитану не суж-дено было насладиться своей победой: в последнем рывке агонизирующий Шалманесер обрушим тяжелые копыта на его грудь и впился окровавленными зубами в лицо.
В следующий миг Конан почувствовал, что умирающий конь валится на бок прямо к вертикальному обрыву стены в сторону города. За собой животное повлекло свою послед-нюю жертву и всадника. Помянув Крома, Конан, не имея времени выпрыгнуть из седла, поплотнее прижался к шее скакуна и, отпустив меч, обеими руками вцепился в шкуру и гриву Шалманесера.
Видимо, Кром или просто случай в очередной раз оказа-лись на стороне киммерийца. Перекувырнувшись вместе с Шалманесером в воздухе, он рухнул на землю, оказавшись поверх конской туши, а не под нею.
Далеко не сразу Конану удалось восстановить нормальное дыхание. Падение в доспехах покрыло его тело множеством ушибов, но в то же время латы спасли его от куда более тяж-ких, а скорее всего, и смертельных увечий.
Ожидая в любой момент атаки ополченцев-горожан ими солдат гарнизона, Конан, придя в себя, первым деком схва-тил упавший неподалеку от него меч и, встав на одно колено, огляделся. Узкий мощеный переулок был пуст, лишь сверху доносился шум шедшего на стене ожесточенного боя. Шал-манесер лежал мертвый в луже крови, как и его геройский победитель, упавший на камни и нескольких шагах от коня.
Не убирая меч в ножны, Конан направился вдоль стены в обратную сторону — к штурмуемым воротам. Переулки на окраинах города были пустынны. Видимо, жители либо пере-брались подальше от стен к центру города, либо заперлись в домах, надеясь переждать опасность. Редкие патрули опол-ченцев, по два-три кое-как вооруженных человека, предпо-читали не связываться с устрашающе выглядящим кимме-рийцем и поспешно исчезали во дворах и проходах между домами. Время от времени со стены вниз падали участники шедшего наверху сражения, в основном — нумалийские стражники. Подойдя к широкому пандусу, ведущему на сте-ну, Конан увидел, как группа нумалийцев, даже не пытаясь создать видимость организованного сопротивления, почти скатилась по спуску и бросилась врассыпную по переулкам и улицам города. Почти на их плечах по пандусу стали спус-каться аквилонские солдаты и их немедийские союзники. Увидев Конана, они, пораженные, замерли, но король Акви-лонии привел их в чувство своим громоподобным голосом:
— За мной, солдаты! К воротам! На глазах увеличиваю-щаяся толпа солдат последовала за своим королем. Офицеры и сержанты стали наскоро оставлять посты у пройденных улиц и спусков со стены. К тому моменту, когда Конан и его солдаты достигли обрушенной саперами башни, ворота уже были открыты. Реабилитируя себя за не совсем удачный подкоп, саперы, действуя вместе с пехотой, сумели обрушить оставшуюся стену башни, превратив ее в пусть не гладкий, но все же проходимый склон каменного холма. Перебрав-шиеся по этой осыпи солдаты сумели захватить вторую над-вратную башню атакой с тыла и, вынув из петель медные балки и толстые бревна засовов, распахнуть ворота, через которые в город черным потоком устремился отряд королевской аквилонской конницы. Скорее всего, во главе не-сущихся к центральной площади и замку всадников скакал и Просперо.
Конан вскочил на один из каменных блоков и огляделся в поисках подходящего для себя коня. Первая лошадь, попав-шаяся ему на глаза, была слишком изящна и легка для тяже-ловесного киммерийца, хотя и несла на своей спине уже двух седоков — затянутую в кожу и сверкающую бронзой доспе-хов Амлунию, размахивающую флягой с нумалийским вином — видимо, боевым трофеем, и потешно устроившегося на лошадином крупе, закованного в латунные латы Делвина.
Киммериец, выглядев в толпе двух офицеров, приказал им выстроить прорвавшуюся в город пехоту в боевые колонны и вести их на центральную площадь города. Затем Конан жес-том подозвал своих приятелей.